Дедушкины сказки. Четыре дубовых листочка (часть 4)

Предыдущая часть

Зима в наших краях наступает быстро, не успели березки обронить листочки свои наземь, как замело уже всю округу. Ночь наступала все быстрее, а дни становились короче. Времена трудные, тяжелые – лето выдалось засушливое, и урожай в том году был вовсе не лучший. Потому отец ковал обода для телег, да и возил их в город на продажу. С того и кормились, а под Рождество слег отец, видать в лесу простуда на него навалилась. А у нас детей, кроме меня, было еще трое – все мал мала меньше. Только лишь я один семилеток. Вот запряг я Огонька, да и поехал обода в город продавать, да все и продал.

Возвращался уже в потемках, Огонек понуро брел, устало глядя себе под ноги, а вокруг поднималась пурга, небо затянуло летящими тучами. Они, как черным полотном скрыли луну, скрыли дорогу и даже деревья, казалось, готовы сорваться со своих мест и побежать искать укрытия от воющей метелицы. Испугался я не на шутку – сгинуть в лесу никак было нельзя, а потому хлестнул Огонька, который и так несся уже во весь опор. Когда же за спиной у меня раздался протяжный вой, стало совсем страшно. Огонек запрокинул голову, заржал и понес, перевернув телегу в сугроб. Я окунулся в холодный снег, который забился за шиворот, попал в рукава и валенки. Оторвав упряжь, конь умчался во тьму, а за ним пронеслись и четыре темные тени, волки предвкушали легкий обед.

Долго ли лежал я в сугробе, памяти о том нет, я стал замерзать, потому, кое-как выбравшись, решил идти пешком в сторону деревни. Но по снегу – густому, пушистому, в пояс мне – пробираться было сложно. Сначала я потерял шапку, потом валеночек, а после и другой. Тьма была непроглядная, и понял я тогда, ребята, что заблудился, и никаких признаков дороги вокруг нет. Отчаявшись, я уселся под дерево, чтобы ветер не сильно досаждал, и сжался в комок, и так мне спать захотелось, что прямо невмоготу.

Снится мне, будто замелькала среди мглы и вьюги красная рубаха. Гляжу, скачет парень – тот самый, что к отцу приходил, на своем буланом жеребчике, веселом, озорном. Подъехал ко мне, да и хвать меня за шиворот и вперед себя посадил.

— Что, замерзать, небось, собрался? – прогремел голос, перекрывающий вой метели, а потом и смех пророкотал, будто гроза упала на зимний лес.

Не в силах сказать ни слова, сидел я, прижавшись к теплой спине коня, которая так и пылала жаром. Конь взвился в воздух, встал на дыбы, развернулся, и понесся галопом, будто не касаясь сугробов под ногами. А самое странное, что вокруг бушевал буран, но на нас, ни единой снежинки не упало.

— Ну, так что, Степка, выспросил ли разрешения у родителей? Поедешь ли со мною?

— Поеду, отпустили, если не очень долго! – голос мой прозвучал тонко и жалобно, и раскаты смеха снова наполнили воздух вокруг.

Мы неслись уже поверх дубов и сосен, а под ногами коня медленно таял лес и возникали дивные, чудные места, а зима внезапно сменилась летом.

 — Вот, отогрейся, — ссадил меня с коня парень возле жаркого костра, – и одежки просуши, а вот и валенки твои. А меня, брат, Ярилой зовут.

Он продолжал что-то говорить, но я тут же уснул и чудного рассказа так и не услышал. Все что помню, так это то, что более не заблудится мне в лесу никогда. Какой бы темной ни была ночь, какой бы жестокой не казалась вьюга, моя лошадка обязательно домой меня привезет. Проснулся я под деревом, как раз возле своего дома на окраине деревни от того, что Огонек ткнулся своей лошадиной мордой прямо мне в щеку. Небо было чистое, а над елками уже занимался рассвет. Вот с тех пор и не боюсь я по лесу ездить. Ну что, понравилась сказочка?

Но дедушку уже никто не слушал, мальчишки сладко посапывали и снились им темные ночи и черноокий парень в красной, словно само солнышко на закате, рубахе.Снились четыре дубовых листочка и тайна, которую дедушка так и не услышал от удивительного своего спасителя.