Привидение

Сквозь разрез в брезенте, которым была покрыта спасательная шлюпка, Тиму было видно, как носятся по палубе матросы, раздетые до пояса, как блестят от пота их тела. Передвинувшись немного, он даже смог разглядеть капитана на мостике, который смотрел в большую подзорную трубу и раздавал команды сильным и грубым голосом. Было не очень хорошо слышно, что именно говорил капитан: шлюпка с прячущимся мальчиком размещалась почти у самого борта.

Зато Тиму было отлично слышно, как бьют о борт судна мощные океанские волны. Мальчишка скрывался на корабле уже вторую неделю, выползая на промыслы ночью, да и то, когда видел, что вахтенный, напившись рому, в полудреме приседал на край палубы. Эти две недели показались Тиму двумя годами. Они вышли из Глазго, казалось, уже целую вечность назад, и поначалу все было даже совсем не плохо. Мальчик сидел в шлюпке, куда забрался перед отходом, и в его импровизированном домике можно было лечь и даже сесть.

Но запасов собственного провианта хватило лишь на пару дней, да и откуда сироте было взять денег, чтобы купить сушеного или копченого мяса. Пара ржаных лепешек, глиняная бутыль с молоком да еще яйцо и яблоко, – вот все, что раздобыл Тим перед столь рискованным предприятием. Но делать было нечего, и бегство – единственный выход. Его считали бродягой в Лондоне, всякий раз ловили и отправляли в исправительные заведения, больше похожие на камеры пыток. Бродяжничество в Англии – страшный грех!

Когда стало совсем невмоготу, Тим посоветовался со старым коком Кемпетом, проводящим большую часть жизни по трактирам, и тот рассказал ему, как попасть на корабль, идущий в Америку. По мнению Тима, Америка – это и было как раз то место, где мальчишка вроде него найдет себе дело по душе. Например, он хотел стать траппером и часами бродить в дремучих лесах, выслеживая добычу.

Тим добрался до Ирландии, нанявшись матросом на почтовик. Капитан долго не хотел брать мальчишку, и только лишь рассказ о больной матери, ожидающей сына в Голуэй, смягчил его сердце, и он нанял Тима без платы. В Глазго пришлось ждать долго. Указанный старым коком «Сант-Антуан» пришел лишь спустя четыре недели, но работа в порту для мальчишки всегда находилась, потому от голода он не страдал. Ночевал Тим где придется, среди ящиков и тюков, благо, вокруг стояло скупое ирландское лето, не очень охотно дарящее тепло и солнышко людям.

«Сант-Антуан» наконец-то появился. Тим стал тщательно следить за тем, что происходит на судне, как советовал ему дедушка Кемпет. Сначала груз с судна полностью снесли на берег, а потом почти вся команда, оставив лишь вахтенных, спустилась вслед за ним и разбрелась по прибрежным кабакам, которых огромное количество у всех портов мира. Капитан через некоторое время тоже отправился восвояси. Тогда наступила очередь Тима: он подождал, чтобы матросы, оставшиеся на борту, хорошенько напились, и потихоньку пробрался на шлюпку. Все было, как и сказал кок: шлюпка, как шалаш, была накрыта толстым брезентом. Тим залез туда, кое-как устроил себе постель, разместил скудные припасы и уснул.

Проснулся Тим, уже когда о борт «Сант-Антуана» бился яростный Атлантический океан. Они шли сквозь непогоду, пробиваясь меж плотных потоков ливня. Но в шлюпке, где спрятался мальчик, было почти сухо, а обнаруженную дырочку он кое-как заткнул тем, что было под рукой. Перекусив молоком и лепешкой, Тим жестоко пожалел, что не взял с собой воды, но на выручку неожиданно пришла непогода. Тим открыл дыру в брезенте, и через нее тут же стала литься вода. Набрав полную бутылочку до краев, мальчишка улегся и, решив, что делать-то все равно нечего, стал мечтать о той сказочной и далекой стране, куда он и направлялся.

В голову ему приходили мысли о зеленых степях, покрытых сочной травой, где паслись стада бизонов. Огромные стада здоровенных бизонов Нового Света, которые бродили туда-сюда и совершенно не боялись человека. Грезились ему разрисованные индейские рожицы с перьями в волосах, несущиеся навстречу ветру. Он видел картинки в книжке, когда служил на почтовом судне, и они поразили его до глубины души. А рассказы о жизни пионеров-первопроходцев еще больше распаляли воображение жаждущего приключений мальчишки. Не мешали Тиму ни грохот непогоды, ни рев волн, ни крики матросов, носящихся по палубе.

На четвертый день путешествия, когда пробили две склянки, Тим решил выползти на промыслы и раздобыть хотя бы воды, если еда останется недостижимой. Все мышцы у него затекли, ведь толком развернуться в шлюпке было невозможно. Он подождал еще несколько минут, пока сон сморит вахтенного и тот станет клевать носом, вылез из укрытия и несколько раз очень медленно присел, разминая ноги.

Воду он нашел легко: бочка стояла возле кубрика. Тим зачерпнул глиняной бутылочкой и стал медленно приоткрывать дверь: вдруг из еды удастся чего-нибудь раздобыть. Ему повезло: на широком столе, приколотый прямиком к столешнице огромным мясницким ножом, лежал большой кусок солонины, видимо, выуженный коком для приготовления еды на завтра, но временно брошенный на произвол судьбы. Тим быстро схватил за рукоятку тесак и, вытащив его из стола, отхватил добрый кусок солонины. Снял с полки половину большого, твердого, как камень, ржаного хлеба и потихоньку прокрался назад в свое убежище незамеченным.

Так он проделывал несколько раз, и добыча его была разнообразной, но со временем он стал замечать, что с запасами на корабле становится все труднее и труднее. Мяса через две недели почти не осталось, а большие хлебы уже не занимали все отведенные для них полки. Все чаще приходилось жевать какие-то странные лепешки, больше напоминающие подметку сапога. Но это была еда, просто необходимая для поддержания жизни. Тим совсем не собирался умирать от голода, ведь впереди его ждали бескрайние прерии с бизонами и индейцами.

Тем временем именно через две недели по судну пошли нехорошие разговоры, будто на корабле завелся призрак, выходящий на промыслы только в безлунную ночь. Он будто «переполовинивает» запасы провизии и «жрет», не стесняясь, даже людей, если те попадаются на его пути.

Когда на третьей неделе пьяный в стельку вахтенный посреди ночи свалился за борт и сгинул в пучине, только Тим был тому свидетелем. Суеверные матросы «Сант-Антуана» решили, что призрак съел их соратника, и стали караулить по двое, а то и по трое. Матросы постоянно разговаривали о призраке, и Тиму порой было даже смешно слышать о том, как призрак ночью ворует солонину, а вахтенных отгоняет нечеловеческим рыком. Однако время шло, и корабль подходил все ближе к берегам Северной Америки. Все ближе к месту, куда так стремилось по ночам сердце мальчика. А обстановка на судне накалялась все больше и больше.

Капитан, еле сдерживая команду от бунта, согласился обыскать корабль. Это грозило Тиму неизвестно какими последствиями. Мальчишка даже прочувствовал, как его достают из шлюпки, а потом отправляют на дно морское на корм рыбам. Он наблюдал через щель в брезенте, как совещаются моряки и как капитан говорит своим звучным голосом:

–Хорррошо, тысяча чертей! – рокотал он. — Обыскивайте, забодай вас спрут! Что искать собрались? Привидение? А его можно найти-то? Но уж коли вам, черти, неймется, давайте, ищите!

Вперед вышел маленький коренастый человек, с серьгой, будто у заправского пирата, и седыми длинными усами на круглом  добродушном лице. Тим знал, что это и есть сам судовой повар.

– Могу я обратиться к честной компании? – поклонился кок и обвел взглядом толпу, собравшуюся на палубе.

– Говори! – раздался голос из толпы, а за ним еще один и еще. – Пусть скажет! Джуно Кемпет свое дело знает! Кок всегда дело говорит!

– Благодарю вас, братья! – слегка поклонился матрос толпе и, повернувшись к капитану, отвесил уже более глубокий поклон. – Завтра, братья, завтра мы увидим землю на горизонте, и флаги Квебека зашелестят на ветру над нашими башками! Завтра к вечеру груз уже будет покоиться в доке, а наши буйные головы склонятся над кружкой отличного американского виски! Зачем же сегодня мы сами лезем на рожон, ведь мистер капитан Грей вполне может принять наши вопли за бунт, а придя в порт, сдать нас властям? Так на что нам это все? Разве вы хотите, чтобы ваши шеи обняли пеньковые веревки вместо нежных девичьих ручек?

Толпа замерла, переваривая все сказанное коком, однофамильцем лондонского бродяги, от старости и немощности отправленного на берег. Капитан постоял еще несколько секунд, а потом развернулся и резко направился в свою каюту. Потихоньку переговариваясь, разошлись и все остальные матросы. Волнение улеглось, а Тим решил, что раз осталось подождать всего сутки, то и идти за припасами нет смысла, тем более что команда на грани, и это крайне опасно.

Все прошло как по маслу. Следующим утром Тим услышал, как впередсмотрящий радостно закричал из своего гнезда: «Земля, Земля!» За несколько часов они добрались до порта, а потом матросы стали носить ящики на берег по узкому шаткому трапу, будто это была твердая почва. Дождавшись вечера, когда капитан сошел на берег, Тим решил выбираться. От нетерпения у него уже чесались ладони и дрожали ноги.

Неожиданно брезент, которым была укрыта шлюпка, откинулся, и душа Тима ушла в пятки, ведь его могли бросить в тюрьму. Над шлюпкой стоял и улыбался в свои седые усы круглолицый кок.

– Выбирайся, давай, малец! – весело проговорил он, а потом, помешкав, добавил: – Да не боись ты, я один на судне, всех сплавил! Пошли, дам тебе поесть, денег немного, да письмецо к сестре моей, тут неподалеку, отвезешь! Капитан бы тебя ни в жисть не взял бы, а я ведь еще из Голуэя знал, что ты там прячешься!

Мальчик и моряк еще долго сидели за деревянным столом в кубрике, рассказывая друг другу свои истории, и Тим твердо решил, что когда он разбогатеет, охотясь на бизонов, то обязательно заберет к себе этого изъеденного солеными брызгами человека, спасшего его жизнь, и его отца – нищего бродягу из Лондонской таверны.

 **